Иоанн Солсберийский родился в 1125 г. в Англии и получил образование во Франции. В школьные годы он слушал лекции Абеляра, в зрелые возрасте принимал активную участие в политической жизни Англии, будучи секретарем Томаса Беккета. Он умер в сане епископа Шартра в 1180 г.

Иоанн Солсберийский вошел в историю как автор политического трактата “Поликратик”, но кроме него ему принадлежит, среди прочих сочинений, менее известный, но не менее интересный труд “Металогикон”, фрагмент которого включен в данную антологию. Иоанн Солсберийский отдавал должное искусству логики в области методологии и видел в ней науку наук, искусство рассуждения (ars disserendi), без которого ум не был бы в состоянии различать истинные и ложные мнения. Название “Металогикон” возникло как калька с греческого “m e t a l o g i k Ç n ” – “о логике” или “о логическом исследовании”. В этом сочинении Иоанн Солсберийский разбирает дисциплины тривиума – грамматику и логику. В решении сложных вопросов Иоанн Солсберийский применяет метод непредвзятого рассмотрения порой противоречивых мнений и выносит суждение опираясь более на здравый смысл и материальное содержание проблемы, чем на догматические следствия той или иной системы и отстаивание той или иной терминологии. Тем более он отдает себе отчет в существовании таких вопросов, на которые в принципе невозможно ответить однозначно. В данном фрагменте представлена глава, в которой он изучает типичное dubitabilia sapienti – проблему универсалий.

Обсуждение природы универсалий в средние века возникало неоднократно, причем главным вопросом оставался статус общего как такового — есть ли общее некая самостоятельная сущность, либо оно скорее инструмент разума, и тем самым продукт его воображения, не имеющий в вещах подлинного существования. Так, например, Абеляр ставил вопрос об универсальном в плоскости логического содержания, минуя проблему природы умственных форм предицируемых как общее. Начало этой теме в философии средних веков, как известно, положил Боэций, который в комментарии к трактату Порфирия “Isagoge” посвятил несколько страниц вопросу универсалий. У Боэция главные вопросы, на которые необходимо дать ответ для понимания природы универсалий следующие:

Существуют ли универсалии или только мыслятся.

Если они существуют, то телесны они или бестелесны.

Если они бестелесны, то существуют ли они в зависимости от тел, подобно мыслимой линии, или независимо, как Бог и ангелы.

Иоанн Солсберийский ставит своей целью ответить по крайне мере на первый вопрос из трех – существуют ли универсалии и если они существуют, то каким образом. Мнение Аристотеля, в том виде, в котором его передал Боэций в комментарии “Isagoge” Порфирия становится отправной точкой размышления: “Аристотель утверждал, что роды и виды не существуют, а только мыслятся”. В самом начале Иоанн очерчивает проблему в самых общих чертах – если признать вместе с Аристотелем, что род не обладает реальным существованием (si illud omnino non esse), то из этого неизбежно мы приходим к выводу о невозможности знания как такового: нельзя исследовать количество или качество того, что не существует реально, и предполагая, что животное как род не существует, мы не можем говорить достоверно ни о разумности, ни о смертности как необходимых свойствах всякого животного. Возникает выбор – либо принять реальность общего в том или ином виде, либо согласиться с Аристотелем и опровергнуть подобного рода утверждения. Иоанн обращается к способности ума к абстрагированию – всякая вещь может быть воспринята просто – как вот этот Сократ и сложно как – например, Сократ бежит. Ум может соединять и разъединять материю – чувственно воспринимаемый материал, – и форму – то, что может быть схвачено разумом в чувственной веще. Хотя силой ума мы можем представлять себе материю и форму отдельно, существовать отдельно они не могут. Ничто не мешает разуму исследовать вещь отдельно от материи, как это происходит в математике – эта способность ума служит как “мастерская всех искусств”, когда абстрагирование соответствует природе вещей, хотя всегда остается возможность вольному или преднамеренному заблуждению, плод которых воображение, например, кентавра.

Ум хранит в себе форму чувственно воспринимаемых вещей, но сама эта форма не обладает актуальным существованием иначе как в чувственно воспринимаемой вещи. Так ум в самом себе открывает то, что определяет при помощи “ока созерцания”, вещи же являют подобия определения, как в грамматике есть женский и мужской род, и множество слов, которые по определенным признакам относятся либо к тому, либо к другому роду. Но это не дает основания увеличивать число вещей, прибавляя к ним эту форму на равных с вещами, ведь если обратится к вещам, то можно легко убедиться в отсутствии универсальных вещей, и сами универсалии есть ни что иное, как “образы и тени чувственно воспринимаемого”, и отдельно от единичностей их существование “исчезает подобно сновидению”. Поэтому Иоанн Солсберийский определяет универсалии словом cicadationes – как стрекот цикад или как “знаки, открывающиеся только интеллекту”.

Иоанн в упомянутой в начале дилемме принимает сторону аристотелевского определения универсалий как мыслимых понятий, не имеющих самостоятельного бытия, после рассмотрения ряда противоположных концепций, согласно которым универсалии – сущности, в которых нуждаются вещи для своего существования. В трех основных вопросах Боэция относительно универсалий он получает следующий ответ – универсалии существуют как бестелесные формы, подобно линии или плоскости. Что касается трудности того, как возможна референция одной общей для многих вещей формы к множеству вещей при условии сохранения ее идентичности, если считать ее по существу продуктом воображения, хотя и осознанного – Иоанн Солсберийский предпочитает оставить нерешенным, так как сама возможность какого либо решения в данном случае представляется ему сомнительной задачей – ведь “сами доктора были не в состоянии постичь” эту трудность,

Позиция Иоанна Солсберийского – позиция “учителя свободных искусств”, для которого важно не препирательство ради слов, а адекватное и максимально прозрачное объяснение, пусть и в ущерб метафизике. Осознавая очевидную невозможность добиться полной ясности в объяснении сущности универсалий, он предпочитает достоверность в том, что касается процесса абстракции, и останавливается на этом, поскольку существует “множество других тем, не менее важных для изучения”.