О ТРОИЦЕ

ГЛАВА XXV

О том, что божественной природе Лиц свойственно иметь множественность при единстве субстанции и именно этим она отличается от других

Божественной природе Лиц свойственно иметь множественность при единстве субстанции. Напротив же, человеческой природе свойственно иметь множественность субстанций при единстве личности. Ведь то, что человеческая личность обнаруживается иногда в простоте субстанции, открывается не по условию самой природы, но по извращенности самого условия. Отсюда легко провести исследование о божественном и человеческом свойстве: каким образом, как кажется, одна противопоставлена другой. Следовательно, так как свойства как бы оглядываются друг на друга в силу как находящиеся одна против другой?) и как бы взаимоответствуют друг другу, ангельское свойство, вроде бы, занимает промежуточное положение и, по некоему подобию, вследсвтие этого соединяется с обоими; имея общее с божественным [свойством], оно никогда не имеет множественности субстанций при единстве личности, имея общее с человеческим [свойством], оно никогда не имеет множественности личностей при единстве субстанции. И вот так ангельское свойство соединяет неким соразмерным (proportionais ratio) различие противоположностей, благодаря своему промежуточному положению и слагает в единую гармонию диссонанс чередующихся ответствований. Однако, говоря это, я знаю, что некоторые думают обо ангелах иначе. Ведь есть и до сего дня такие, кто полагает, что у ангелов есть тела. Но если бы они настойчивее исследовали, тщательнее изыскивали бы истину своего изыскания?, они, как мы полагаем, быстрее бы нашли. Кто, достаточно мыслящий, осмелится отрицать, что свойство разумной природы настолько точнее и более подобающе, насколько ближе подходит оно к подобию несложной и в высшей степени простой природы? Кто же стал бы отрицать, что творение нетелесное и чуждое всякому тяготению к телесной конкретности более приближается к божественной простоте по подобию (своему) [Ему] своего свойства. Что оно [с Ним] более тесно связано, чем та природа, которая слагается из телесной и нетелесной субстанций и присоединяется к единственности одной личности из двух сущностей? Вне сомнения, наилучший тот род творения, который состоит в единственной и простой чистоте духовной природы. Следовательно, чем является в человеческой деятельности изображения человеческого тела без головы, тем, кажется, в божественной деятельности является творение мира без наилучшего рода сотворенного. К этому подходит приведенное выше рассуждение об ангельском свойстве.

Какой же, скажи на милость, порядок кажется тебе более подобающим, какой более подходящим к расположению разумнейшего, если в этой троичности природ -- божественной, очевидно, ангельской и человеческой, -- называться свойства двух, полностью противопоставленных в силу противоположности третьей, причем никакая не занимает промежуточного положения, или же, если можно сказать, что третья занимает промежуточное положение между двумя крайними, а некое подобие соединяется попеременно [какой же порядок] слагает в единую гармонию указанную противоположность? Но если этот пример нашего доказательства (demonstratio) до сих пор у кого-нибудь случайно может вызвать недоверие, пусть обратит внимание на то, в чем его должно убедить евангельское свидетельство. Разве не известно из Евангелия, что Господь изгнал из одного человека легион демонов? Содержит же один легион шесть тысяч шестьсот шестьдесят шесть. Если столько их было изгнано из одного человека, то сколько же их было в нем до изгнания? Если демоны обладают телами, то где, спрашиваю я, они в нем поместились? В душе или в теле? Известно же, что всякое тело имеет длину, ширину, высоту, т.е. имеет определенные размеры в пространстве и, тем самым, не может существовать без пространственной вместимости, которой совершенно не имеет дух.

Следовательно, они были не в духе, но в теле. Но каким же образом и в какой части человека могло поместиться столько тел? Ты, однако, скажешь, пожалуй, что ангельские души как добрые, так и злые, имеют тонкие тела. Но сколь бы тонки не были два тела, в особенности, того же объема, они не могут занимать одно и то же место. Какого же малого размера, ты полагаешь, скажи на милость, ангельское тело, если веришь, что одна только кожа человека, обтягивающая его тело, может вместить столько ангельских тел? Но о этом мы сказали в виде исключения, мы и так далеко отклонились от нашей темы. Я же полагаю, что для благочестивой и простой души (animus) должно и может быть достаточно для того, что сказано по затронутому вопросу, и благодаря этому, очевидно, ничто не противоречит разуму, так что мы должны благоговейно почитать единого Бога в Троице и Троицу в единстве.

К Н И Г А V

ГЛАВА XVI

О полноте истинной любви, и полнота эта по отношению к любви рассматривается по различию свойств

То, что было сказано выше о необходимости отвести от божественной природы предположение о четырех свойствах, мы можем подтвердить еще более глубоким и очевидным рассуждением (ratio). Ведь если мы рассматриваем полноту истинной любви (amor) и обращаем серьезное внимание на различие того, что относится к этому рассмотрению свойств, мы 6ы пожалуй, быстрее найдем то, что ищем. Полнота же истинной любви (dilectio) состоит в одной только любви, наивысшей и всеобъемлюще совершенной. Но одна только та любовь называется по праву наивысшей, которая столь велика, что больше быть не может, и такова, что лучше быть не может. А отсюда можно понять, что полнотой истинной любви не может обладать какое-либо лицо, которое не есть Бог. Впрочем, если бы кроме Бога кто-нибудь обладал с большой полнотой истинной любви, то, по крайней мере, в любви и, тем самым, в благости могла бы быть равной Богу та личность, которая не была бы Богом. Но кто сказал бы это, или заранее искусно рассудил бы? Известно же, что истинная любовь может быть или только бескорыстной, или только обязательной, или смешанной из той и другой; она же, по одной причине, обязательная, по другой -- бескорыстная. Бескорыстная любовь бывает, когда кто-нибудь проявляет благодарность к тому, от кого не получает никакой услуги. Любовь обязательная бывает, когда кто-нибудь отплачивает (одну лишь любовь) тому, от кого получает даром. Любовь же смешанная из того и другого -- это такая, при которой кто-то, любя, и безвозмездно получает, и безвозмездно уплачивает. Полнота же любви бескорыстной, полнота любви обязательной, как и полнота [любви] совершенной, из того и другого никоим образом не может принадлежать лицу, которое не Бог. Но так как это в достаточной степени явствует из вышеизложенного, то нет нужды в дальнейших пояснениях.

Г Л А В А XVII

Какому Лицу Троицы надлежит владеть полнотой одной лишь бескорыстной любви.

В высшей степени уже ясно, что одно Лицо в Троице ничего не может содержать в себе, кроме себя самого. Оно совершенно ничего не принимает от кого-либо другого, решительно ничем не владеет по чужой милости. Итак, кажется, что никоим образом не может обладать любовью, на основании долга, как мы тебе выше описали, тот, в отношении кого никто другой не обнаруживает, что он приял нечто, от чего он стал бы зависимым от него и оказался бы кому-то должником. Обнаруживается также, что он обладает бескорыстной любовью, которая одаряет [людей] изобилием своей полноты столь щедро, сколь охотно и безвозмездно. Ну и что же могут (требовать от нее)............................? непонятно. Иначе, впрочем, они имели бы что-нибудь, чего не получили бы от самой [любви]. Тому, насколько это ложно, учит вышеизложенное. Итак она [личность] обладает любовью бескорыстной и только бескорыстной. Обладай, говорю я, бескорыстной любовью, что еще важнее показывает, что, обладая? полнотой бескорыстной любви та, которая, обладая этой полнотой, ничего себе одной не оставляет, но все делает общим. Если бы она имела всю полноту и не хотела бы делать ее общей, хотя могла бы, она не обладала бы полнотой бескорыстной любви. Следовательно, обнаруживается, что полнотой любви обладает тот, кому достаточно для полного осуществления благоволения или хотеть, или мочь.

Г Л А В А XVIII

Кому в Троице надлежит иметь полноту должной любви

Итак, нужно, чтобы имела полноту должной любви та персона, которой свойственно происходить, и, однако, не [свойственно] обладать /при происхождении/ от себя самой (так как она из какого-то другого места получает все, что имеет); с другой стороны, если бы она не воздавала величайшей любовью самым ревностным, она не была бы достойна величайшей любви. Разумеется, величайшей любовью она пользуется от тех самых, от которых, как ведомо, получила всю полноту. Итак, какой же долей не должной любви могла бы она воздать тем, от которых, как известно, она безвозмездно получила всю эту полноту? И так как ей самой свойственно, как мы уже сказали, не обладать возникающей из себя самой, нет в Божестве того, кому можно было бы выказать полноту бескорыстной любви. И, по крайней мере, она может питать бескорыстно любовь к сотворенной личности, но питать полноту бескорыстной любви к творению не может та, которая не может питать неупорядоченную любовь. Ведь неупорядоченная любовь была бы, если бы величайшей любовью был тот, кто не заслужил бы величайшей любви. Ибо величайшей любви совершенно не достоин тот, кто не совершенно добр. Лицо же, которое не является Богом, не может быть совершенно добрым, так как не может равняться Богу. Итак, полноту должной любви названное лицо, по вышеназванной причине, и в силах иметь, и имеет. Полноты же бескорыстной любви она совершенно не имеет и иметь не в силах. Итак, полноту одной лишь должно любви надлежит иметь тому лицу, которое, как сказано, не обладает [любовью], возникающей от себя?.

Г Л А В А XIX

Какому Лицу в Троице, собственно, особенно свойственно обладать полнота как бескорыстной, так и должной любви

Из того, что мы сейчас уже сказали в связи с рассмотрением темы о двух персонах, достаточно ясно, что мы должны думать об остальном. Ведь поскольку самой (личности) особенно свойственно как происходить от другой, так и иметь происхождение от себя, то надо, чтобы в ней было бы изобилие как бескорыстной, так и должной любви, и она должна беспристрастно выказывать полноту обеих, а именно, одной (любви) к одному, другой -- к другому. Должное -- это то, что [личность] питает величайшую любовь к тому, от кого получает все, но кому ничем не воздает; бескорыстное же -- то, что [личность] питает величайшую любовь к тому, от кого ничего не получает, но целиком воздает. И вот уже мы совершенно ясно понимаем, каким образом мы должны, согласно этому рассуждению, различать особенное среди единичного. Ведь понятно, что в одной их трех персон -- высшая и только бескорыстная любовь. В другой же -- хотя и высшая, но только должная. А в третьей -- хотя и высшая, но, исходя из одной, должная, а из другой √ совершенно бескорыстная. И вот в высшей любви есть различение свойств, но, впрочем, общее у всех у них то, что любовь эта -- высшая и поистине вечная. Итак, теперь, в результате этого рассмотрения истинной и высшей любви, мы можем заключить, может ли иметь место четвертая личность в этой множественности божественных персон.

Г Л А В А XX

На основании этого разум ясно доказывает, что четвертая персона в Божестве не может иметь места

Вышеизложенное совершенно ясно доказывает, что в Божестве может быть только одна персона, которая существует сама по себе. Отсюда, также, внимательный исследователь истины может, не впадая в сомнение, заключить, что в этой взаимной милости (сharit) персон не может быть любви, которая не была бы или только бескорыстной, или только должной, или, одновременно, и должной, и бескорыстной. Тем не менее, известно о названных трех [Лицах], что полнота бескорыстной любви имеется только лишь у одного, полнота же должной любви только лишь у другого, полнота как должной, так и бескорыстной -- только лишь у третьего. Но что мы к этому добавим, разве что у каждого из этих трех есть что-либо другое и это что-либо другое есть свой род любви? Разве быть для кого-нибудь из них иное, чем любить, а любить -- [иное], чем существовать? Где есть та истинная и высочайшая простота, которую мы выше искали, и нашли, и доказали многократными убедительными подтверждениями? Итак, без сомнения, нужно, чтобы при высочайшей простоте "существовать" было бы тождеством "любить". Следовательно, для каждого из трех Его Лицо будет тем же самым, что и Его любовь. Итак, то, что в едином Божестве есть много Лиц, не будет ничем иным, как тем, что много [Лиц] имеют одну и ту же, а именно, высочайшую любовь но, бытие, скорее, они имеют на основании отличительного свойства. Это Лицо там, ничто иное, как высочайшая любовь, отличенная этим свойством. Другое Лицо -- ничто иное, как высочайшая любовь, отличенная иным свойством, и ничто иное не есть третье Лицо, как высочайшая любовь, отличенная третьим свойством. Итак, в зависимости от числа свойств, будет и число Лиц. Следовательно, поскольку любое Лицо, как мы сказали, есть то же, что и Его любовь и [поскольку] отмеченные различия есть у каждого из [Лиц], понятно, что среди одних только уже названных трех [Лиц] мы никоим образом там не сможем найти ни четвертого свойства, ни четвертого Лица . Пусть не случится, что нас кто-то недостаточно понял и, вследствие этого, необдуманно опроверг в том, как мы определили бескорыстное и должное, нам, во всяком случае, ясно, что мы не всегда понимаем это в одном и том же значении. Мы утверждаем, что этот должен любить того за то, что он достоин. Тем не менее, мы утверждаем, что один должен любить другого за то, что он делает его по заслугам должником за дар или благодеяние. Так и бескорыстное может быть понято совершенно иначе и с совершенно иным значением. Но с каким значением мы хотим принять в этом месте и то, и другое: мы определили в добавочном описании, чтобы не было места кривотолкам. Пусть же никто не удивляется и не возмущается, если то, что мы думаем о столь глубоких темах, мы высказываем доступными нам словами. И вот мы уже объяснили, каким образом, при вышеизложенном утверждении, ясно доказывается, что четвертое Лицо в Божестве не может иметь места.

Г Л А В А XXI

Сколь много мы можем заключить из самого последнего

Если кто-нибудь захочет при этом последнем умозрении хорошенько сосредоточиться на разработанных смыслах такого рода, он сможет, пожалуй, многие предыдущие рассуждения, подтвержденные различными доказательствами, без колебаний подытожить, на основании одного этого, и убедительно доказать. Если кто-нибудь глубже понимает, что Бог един, он, с очевидностью, обнаруживает, что существует само наивысшее Благо и наивысшее Блаженство. Но если он сомневается во множественности Лиц, по той причине, что уже верит в то, чего еще не улавливает, он сможет возвыситься благодаря такому взгляду, на основании одного этого умозаключения, как я полагаю, он сможет признать и подтвердить вероятными доказательствами множественность Лиц и, мало того, всю Троицу. Это умозаключение, как учило предыдущее суждение, исключает предположение о четверичности. Тем, кто верует и правдиво подтверждает истинное Божество, это [умозаключение] так передает множественность Лиц, что доказывает и единство субстанции. Из этого умозаключения выявляется и доводится до ясности свойство каждой персоны. Ведь тщательно исследованное [свойство] с очевидностью возглашает, что в Божестве есть Лицо, которое не может быть ни от какого-либо иного, так как там есть [То], Которое ведет начало только от одной, и иное, которое √ от двух . Пусть поразмыслит тот, кто это читает, сколь важно и полезно иметь очевидное и обычное, и при всем том уметь извлекать из этого умозаключения разумное основание по первому требованию. Но так как на основании того, о чем мы уже сказали, мы проложим открытый путь к исследованию этих тем, то оставляем это для детального рассуждения более старательным исследователям.

Г Л А В А XXII

О том, что, как говорят, полнота бескорыстной любви есть в одном лишь деянии, полнота должной -- в одном лишь приятии, но не следует понимать так, будто есть произведение благодати, а не, скорее, влияния природы

Как мы уже сказали, одно Лицо обладает, или есть полнота бескорыстной любви, другое же -- полнота должной любви, но пусть никто не думает, будто какое-либо одно превосходит в чем-нибудь любое другое, или имеет или существует как нечто лучшее и более совершенное. Нет здесь никакого различия степеней, никакой разницы в достоинстве. И вот известно, поскольку свойство одного есть полноту давать, но не принимать, а [свойство] другого -- принимать, но не давать, поэтому разве нужно думать, что одно лучше другого и одно достойнее другого? Нет совершенно никакого предположения такого рода. Такое предположение многих сбивает с толку и приводит к разным заблуждениям. Ничего большего, совершенно ничего лучшего не имеет тот, кто ничего из того, что имеет, не получил от другого, чем тот, кто не имеет ничего, так как не получил. Всяким совершенством, всякой добротой, всяким блаженством в этой полноте обладает тот, кому присуще только давать, и тот, кому присуще все получать. Поэтому же и говорят, что полнота бескорыстной любви есть в одном лишь деянии, полнота должной -- в одном лишь приятии, но ни о ком не говорят, что он получает так, как если бы при этом обоюдном равенстве была бы нужда в благодати, а не, скорее, влияние природы. Но глубина столь великой полноты слишком бездонна, и едва ли сможет ее выразить когда-нибудь подходящими словами хоть один человек. Пусть никто не удивляется и никто не возмущается, если, по обычаю девы матери, излагая воспринятую истину, я маскирую лохмотьями слов, не будучи в состоянии [сделать это] шелками забытой речи, сознавая, что я ничего не имею. Но когда нет сомнения в истинности суждения, для опытности разумного читателя остается только прибавить к истинным утверждениям подходящие слова (за что я испытываю действительную благодарность).

Г Л А В А XXIII

Что касается субстанции любви, то всем присуща есть величайшая и единая любовь, хотя она отличается у каждого отдельного [Лица] различием свойств

Истинной и глубокой любви свойственно пробудить даже у тех персон, у которых бытие различно, способность одно и то же желать и одно и то же не желать. Насколько больше тождественность воли присуща тем персонам, для которых быть -- то же, что и желать, и что является следствием -- так как одно быть, так и одно желать? Итак, в этой Троичности всем присуще одно желание, одна любовь, одна не различающаяся доброта. Следовательно, что до субстанции любви, то одна и та же любовь будет присуща всем Лицам. И поскольку у всех она едина, и притом наивысшая, то она не может быть у одного большей, чем у другого, не может быть у одного лучшей, чем у какого-либо другого. Если действительно присуще всем всецело желать одного и того же, то каждый любит другого как самого себя и столько, сколько самого себя. Если каждый из них любит другого как себя, то всего, что может быть проницаемо (communicabile), он желает себе и любому другому как себе. Если же он любит столько, сколько себя, то там коммуникабельно все, он не боле пылко желает [чего-либо] себе, чем другому, и не более горячо другому, чем себе. Итак, такого рода любовь на одном основании будет такой, лучше которой не может быть, а на другом -- столь велика, больше которой не может быть. Итак, как сказано, что касается почитания субстанции любви, эта любовь будет одна и та же у всех, но, однако, действительным образом, у каждого отдельного [Лица] она отличается различием свойств. В самом деле, согласно тому допущению, которое мы обозначили выше, у этого будет, по отношению к тому, только бескорыстная, а у того, по отношению к этому -- только должная. У третьего должная к одному, а к другому -- бескорыстная. Ведь, по человеческому способу выражения, мы прямо называем любовь бескорыстной, которая, ничего не получая, все воздает; должной же [такую], которая ничего не воздает [тому], от кого все получает. Итак, путь эта волна Божественности и изобильность высшей любви у одного называется только вытекающей и не вливающейся, а у другого как вытекающей, так и вливающейся, у третьего не вытекающей, а только вливающейся, в то время как у всех она сама, однако, одна и та же, и у всех них одна истина, даже если она многообразно выражена.

Г Л А В А XXIV

Что касается безупречности совершенства, в Троичности нет никакого различия в любви или достоинстве

Между тем, кто-нибудь, размышляя по-человечески о божественных Лицах, полагает обладающей большим достоинством и считает более выдающимся, чем прочие, то Лицо, которое само по себе, имеет все то, что, как известно, она имеет. Но невозможно поверить, чтобы была какая-нибудь разница (distantia) в достоинствах там, где поистине и без сомнения есть величайшее равенство. Но кто этого еще не понял, тот может свое размышление почерпнуть из иного размышления. Итак, нужно знать, как я уже сказал выше, что, поскольку все у всех проницаемо, каждое Лицо любит другую столь же, сколь себя, так и наоборот, в том, что является своеобразным и проницаемым, она больше любит себя, чем другого. Но ведь любая личность на основании того, что обще всем, должна быть одной и той же субстанцией, что и прочие, а на основании того, что есть у нее своеобразного и проницаемого, она должна быть единичной личностью, отличной от иных. Следовательно, если каждое [Лицо], что есть Ее своеобразие, больше любило бы другое, чем себя, и что есть своеобразие другого, любило бы себя больше, чем другое, чем иным это было бы, или чем иным могло бы казаться, как не желанием быт личностью, которая есть она сама, и желать быть личностью, которая не есть она сама. Но я полагаю, что нет никого столь безумного, кто осмелился бы так полагать, или мог бы терпеливо выслушать. Как бы то ни было, эта личность, обладающая тем свойством, которое ты считаешь признаком достоинства, безо всякой оговорки желает его для себя более, чем для других, а прочие же персоны [личности] безо всякого противоречия желают его другому, чем себе. Следовательно, разве нужно считать большими по благости те, кто, как ты это полагаешь, предпочитает превосходство значимости другой личности, а не собственной, чем тот, кто предпочитает [значимость] личности собственной, а не кого-либо другого. Но если правильно оцениваются более благостные, то почему, тем самым, и не более достойны? Ты, пожалуй, все еще утверждаешь, что является более славным иметь и давать полноту, чем только иметь, но никому не давать. И вот опять же, как тебе кажется, если бы мы судили о двух личностях с токи зрения человека, мы обнаружили бы некое преимущество славы. Но опять же о том [Лице] поскольку, как ты полагаешь, согласно предыдущему рассуждению третья Персона в Троице предпочитает это преимущество для прочих, а не для себя, которое, однако, прочие [Лица] предпочитают для самих себя, а не для той, следовательно, разве та называется благостнее прочих и, тем самым, славнее? Пока мы поступаем согласно человеческому суждению, тут-то и обнаруживается, что некая божественная Персона в чем-либо более или менее благостна, более или менее достойна. Се ложное мнение, в котором обнаруживается противоречие себе самому. Итак, мы должны эти фантазии от сердец наших отринуть и весьма прочно уверовать в то, что доселе разумением воспринять не можем. Что касается безупречности совершенства, то доподлинно и безо всякой оговорки [можно утверждать], что в Троице нет никакого различия по любви или по достоинству.

Г Л А В А XXV

Что у каких Лиц есть общего, или какие свойства у каждого из Них, что еще остается, что необходимо о них исследовать.

Итак, теперь нам остается, если угодно, коротко подытожить то, что мы исследовали в этой книге путем размышления. Общее для всех божественных Персон -- это обладать всей полнотой. Общее только для двух давать всю полноту. Общее только для двух -- всю полноту приять. Общим только для двух -- не иметь ни того, ни другого. Ибо свойство одной -- лишь в даянии. Свойство другой -- лишь в приятии. Свойство третьей -- как в приятии, так и в даянии. Общее только для двух -- обладать Лицом, произведенным от самого себя. Общее только для двух -- происходить от кого-либо иного. Общим только для двух -- не иметь ни того, ни другого. Таким образом, не иметь происхождения от себя -- это свойство одной [Персоны]. Таким же образом: происходить [от себя] есть свойство другой [Персоны]. Свойство же третьей -- как от иного происходить, так и есть происхождение от себя. Свойство одной только Персоны является не происходить ни от какой другой. Свойство только другой -- происходить только от одной. Свойство только третьей -- происходить от обеих. Ведь есть только одна [Персона], от которой нет никакой другой, только одна, от которой есть только одна, и, сходным образом, есть единственная, от которой происходят обе. Итак, поскольку общее для двух Персон -- не быть от самих себя, но происходить от другого, все еще остается с великим тщанием исследовать, чем в свою очередь различаются происхождение одной происхождение другой. При найденном же различии обладания при рассуждении о взаимном сходстве, нужно для последнего назвать имя собственное. Итак, я изложил то, что желал опубликовать, но так как тема чрезвычайно глубока, лучше будет оставить ее для более глубокого обсуждения уму более высокому. Заслужу я благодарность или неблагодарность да то, что уже высказал, судить уже не мне.

Перевод выполнен Козловой Г.Г.