Tertullianus

Quintus Septimius Florens Tertullianus
Квинт Септимий Флорент Тертуллиан
( 155 (65?) - 220 (40?) гг. н.э.)

CОЧИНЕНИЯ

Прот. Иоанн Мейендорф

Богословское учение Тертуллиана

Экклесиология

Богословские взгляды Тертуллиана формировались в контексте его полемики с различными гностическими ересями, подтачивавшими Церковь изнутри. В книге “Опровержение еретиков” (или “Прещение против еретиков”) мы находим его взгляды на Церковь, очень близкие взглядам св. Иринея. Как и Ириней. Тертуллиан ссылается на авторитет Предания, хранимого по преимуществу “апостольскими” церквами:

... Всякое учение, согласующееся с учением сих коренных апостольских церквей, столь же древних, как и самая вера, неоспоримо есть истинное, потому что оно церквами принято от апостолов, апостолами от Иисуса Христа, Иисусом Христом от Бога и что следовательно всякое другое учение должно быть ложное, противное истине... Остается доказать что учение наше ... происходит от апостолов и что. по неиз бежному следствию, всякого рода другое учение ложно. Мы имеем общение единственно с апостольскими церквами, потому что наше учение ни в чем не отличается от их учения: это наше доказательство. (“Опровержение еретиков”, 21)

Обсуждая происхождение ересей, Тертуллиан во всем винит языческую философию. С типичной для него неспособностью к компромиссу, к умеренному видению всех сторон предмета, Тертуллиан во всем видит лишь черное или белое. Он был первым богословом, сформулировавшим знаменитое - так никогда и не разрешенное - противоречие “Афины - Иерусалим”, академия - Церковь, философия "- христианство, которому посвящена известная книга Льва Шестова.

Еретическое учение есть человеческое и бесовское... Философия. предприемлющая дерзновенно исследовать природу Бо жества и судьбы Его, послужила орудием этой мирской мудрости. Она произвела все ереси... Он (апостол) был в Афи нах, где лично узнал эту мирскую философию, тщеславящуюся тем, что учит истине, повреждая ее, и разделяющуюся на многие секты, которые, подобно ересям, суть заклятые враги между собою.

Но что общего между Афинами и Иерусалимом, между Академиею и Церковью, между еретиками и христианами? Наша секта возникла с портика царя Соломона, научившего нас искать Бога прямым и чистым сердцем. О чем помышляли люди, мечтавшие составить христианство стоическое, платоническое и диалектическое?

(Там же. 7-8)

Ничему хорошему научиться у философов нельзя, и философия есть причина всех бед и ересей. Единственным объективным критерием истины является правило веры:

Чему научиться от тех, которые не умеют ничего иного делать, как разрушать? Какого света ожидать там, где все тьма? Поищем у себя и у своих, но поищем только того, что служит к разрешению вопроса, не нарушая правила веры. (Там же, 12)

Тертуллиан излагает правило веры в тех же выражениях, что и Ириней, хотя известно, что они знакомы не были и никогда не встречались.

Вот правило или символ нашей веры. Мы исповедуем его всенародно. Мы веруем, что существует единый Бог. Творец мира, извлекший его из ничтожества Словом своим, рожденным прежде всех век. Мы веруем, что Слово сие: есть Сын Божий, многократно являвшийся патриархам под именем Бога, одушевлявший пророков, снисшедший наитием Бога Духа Святого в утробу девы Марии, воплотившийся и рожденный от нее: что Слово сие есть Господь наш Иисус Христос, проповедовавший новый закон и новое обетование царствия небесного. Мы веруем, что Иисус Христос сотворил многие чудеса, был распят, в третий день после своей смерти воскрес; вознесся на небо, где воссел одесную Отца своего; что Он вместо себя послал Духа Святого, дабы просвещать и руководить Церковь свою; что наконец Он придет с великою славой даровать святым своим жизнь вечную и неизреченное блаженство. и осудить злых людей в огонь вечный, воскресив тела как наши, так и всех других человеков. (Там же, 13)

Мы видим, что это правило веры обладает той же структурой, что и наш Символ веры. И действительно, символы веры развились из древнейших правил веры, которые заучивались оглашенными во время их катехизического наставления. Правило веры, говорит Тертуллиан, унаследовано нами от апостолов, назначенных самим Христом:

Из учеников Он избрал двенадцать, чтоб сопровождали Его и впоследствии сделались бы учителями народов... Апостолы (слово это значит “посланники”)..., приняв от обещанного им Духа Святого дар “говорить на иных языках” (Деян.2:4), проповедовали веру в Иисуса Христа и учредили церкви сперва в Иудее, потом, раздели между собою вселенную, возвестили ту же веру и то же учение народам и основали церкви во многих городах.

От сих-то церквей все прочие заимствовали семя учения и заимствуют доныне по мере своего учреждения. По сей причине сии последние считаются также в числе апостольских церквей, коих они как бы дочери. Все истекает по необходимости из своего начала, а потому, несмотря на великое число знаменитых церквей, все они признаются за единую Церковь, за первую из всех, основанную апостолами, за матерь всех прочих. Будучи все апостольские, они все вместе составляют единую Церковь по общению мира. по званию братьев и по связям дружества, соединяющего всех верующих. Все нами сказанное имеет основанием своим единство веры и учения, всеми сими церквами свидетельствуемое. (Там же. 20)

Из этого текста следует, что никто не может просто взять и основать новую церковь без всякой преемственности с прошлым, понимаемой как единство общей веры. Отсюда вытекает центральный принцип православной экклесиологии: в силу единства общей веры все церкви идентичны Друг другу, ни одна из них не выше и не лучше другой, г фактически существует лишь одна Церковь, основанная Христом. Все многообразие церквей существует лишь как свидетельство этой Церкви в разных частях мира. Поэтому ни одна церковь не может претендовать на первенство перед остальными на основании какого то внешнего признака.

Итак, самоопределение единой Церкви зиждится на единстве исповедуемой ею веры, и это единство есть наше оружие против еретиков:

Отсюда извлекаем мы другое против еретиков заключение Если Господь наш Иисус Христос послал для проповеди своих апостолов, то мы не должны принимать никаких других проповедников, потому что никто не знает Отца, кроме Сына и кому Сын открыл и что Сын открыл единственно апостолам, которых послал проповедовать об этом... Что же проповедовали апостолы, или что открыл им Иисус Христос? Я заключаю, что нельзя узнать о том иначе, как посредством церквей, руководимых и наученных ими сперва изустно, а по том и через их писания. (Там же. 21)

Следует еще раз подчеркнуть, что, когда Тертуллиан говорит о? апостольском преемстве, он имеет в виду преемство вероучения. Даже длинные и подробные родословные не помогут еретикам-гностикам -— стоит лишь послушать, что они проповедуют! (Интересно, что такой подход не позволяет рассматривать разнообразие вероучений, столь распространенного в современном протестантизме как явление положительное, и ставит единомыслие выше формально “апостольского” происхождения).

Единство веры во времени и пространстве - залог единства и общения между церквами:

Посетите апостольские церкви, где стоят еще поныне на прежнем месте кафедры апостолов, где. слушая чтение оригинальных их посланий, вы подумаете, что видите их самих, что слышите их голос...

Посмотрим, чему научена и чему учит Римская церковь, особенно в сношениях ее с африканскими церквами. Она верует во единого Бога Творца вселенной, во Иисуса Христа. Сына Его, рожденного от девы Марии. Она признает воскресение тел. приемлет вместе с древним законом и пророками Евангелие и послания апостолов. Вот источники, откуда черпает она веру свою: она возрождает сынов своих водою крещения, облекает их Духом Святым, питает Евхаристиею. увещевает к мученичеству и отвергает всякого, кто не исповедует сего учения. (Там же. 36)

Несмотря на такое вполне правильное понимание Церкви. Тертуллиан сам впоследствии стал еретиком и основателем секты. Это, однако, не уменьшает важности его учения для истории православной экклесиологии. Следует еще раз подчеркнуть, что в существенных моментах его учение сходно с учением св. Иринея: оба богослова настаивают на принципе преемства как во времени, так и в пространстве: для обоих это преемство заключается прежде всего в принципе единства апостольского учения, т.е. в единстве веры.

Учение о Троице и о Христе

Огромная заслуга Тертуллиана состоит в том. что он впервые в истерии христианской мысли употребил выражения, которые впоследствии прочно вошли в православное троичное богословие. Так. он говорил, что Сын обладает той же сущностью, что и Отец: и что Дух Святой исходит от Отца через Сына; он впервые употребил слово “Троица” по-латыни: и. наконец, он учил. что Отец. Сын и Дух Святой обладают одной божественной природой. Его понимание св. Троицы, тем не менее, отчасти страдает субординационизмом. Сын, т.е. божественный Логос (Слово), второе лицо Троицы, в его понимании как бы расщепляется на два понятия: “Смысл” и “Слово”. Сначала Логос не имел самостоятельного личного бытия и существовал в Боге лишь как Его “Смысл”; лишь при сотворении мира этот “Смысл” стал “Словом”.

В целом, учитывая уровень троичного богословия того времени, у Тертуллиана мы находим вполне здравое понимание св. Троицы. То же самое можно сказать и о его христологии (учении о Христе), Иногда его описание Христа почти что совпадает с халкидонским вероопределением: “...в Иисусе Христе соединились Бог и человек. ... Бог жил среди людей как человек, чтобы человек научился жить божественной жизнью” и т.п. Иногда Тертуллиан говорит, что “Бог был распят на Кресте”, но тут же оговаривается, что следует избегать учения, будто бы “Отец страдал вместе с Сыном”. Все это изложено не вполне ясно, но, учитывая бедность богословского словаря во втором веке, следует признать, что богословие Тертуллиана было удивительно православным. В целом крупные богословы второго века — Иустин, Ириней и Тертуллиан — представляют собой замечательное явление: их учения обнаруживают сильное сходство, несмотря на отсутствие какого бы то ни было сообщения между ними, поэтому еле дует признать, что единственным руководящим принципом для этих богословов было чувство единства, направляющего Церковь.

Нравственность

В своих сочинениях на моральные темы Тертуллиан, среди множества других проблем, обсуждает христианское отношение к военной службе:

Теперь посмотрим, может ли верующий христианин подвизаться на военной службе и возможно ли допускать военных становиться христианами, хотя бы они были простыми солдатами. так что им нет необходимости совершать жертвоприношения или же выносить смертный приговор. Нет ничего общего между божественной и человеческой присягами, между знаменами Христа и знаменами дьявола, между лагерем света и лагерем тьмы... и. обезоружив Петра, Господь распустил пояс всякому солдату, начиная с того времени и впредь.

(“Об идолопоклонстве”, 19)

Очевидно, что для Тертуллиана вопрос упирался не в возможность убийства в бою (как было бы естественно предположить человеку нашей культуры), а в обязанности высших военных чинов совершать жертвоприношения языческим богам и необходимости выносить смертные приговоры военным преступникам. Тертуллиан явно против того, чтобы христиане служили в армии, но новозаветный аргумент “взявший меч от меча и погибнет” в его рассуждениях стоит на последнем месте. Основное возражение связано с тем, что военная служба, так же как и многие другие профессии в римском обществе, предполагала участие в языческих обрядах. Христианам не следует вербоваться в армию, тем более что принудительной воинской повинности в римской империи не было: армия состояла из профессиональных вольнонаемников.

В связи с этим следует заметить, что четкого учения по поводу службы в армии в Новом Завете мы не находим. История Церкви знает святых, которые были военными, хотя, с другой стороны, некоторые святые были канонизированы за непротивление насилию (свв. Борис и Глеб). Христос никогда не проповедовал дезертирство. И в эпизодах новозаветных книг мы встречаем римских военачальников, отличавшихся верой и благочестивым образом жизни (сотник Корнилий).

Все учения о непротивлении насилию, будучи доведены до логического конца, обращаются лицемерием по причине лицемерного устройства общества. Невозможно рассматривать одну общественную проблему в отрыве от других: так, если человек не хочет никоим образом принимать участие в военном насилии, то он должен также отказаться и от уплаты налогов, и от участия в выборах. Единственной альтернативой общественному существованию может быть монашество, проповедующее полный уход из общества.

Тертуллиан считал что не только служба в армии, но и многие другие профессии неприемлемы для христианина. В то же время он настаивал, что христиан следует допустить к общественному служению. Дело было в том, что римские власти запретили христианам занимать должности, связанные с общественно-политическим служением, на том основании, что их считали опасными сектантами и предателями (по все той же причине: они отказывались от участия в языческих обрядах). В своей “Апологии” Тертуллиан доказывал моральные преимущества христиан перед язычниками. Он утверждал, что, вопреки всем обвинениям, христиане по определению чужды каким бы то ни было группировкам и сектам и что обвинения в предательстве несправедливы по той простой причине, что христиане лояльны отношению ко всему миру:

Стало быть, надлежит поступать с нами с кротостью или по крайней мере считать дозволенною ту религию, которую нельзя упрекнуть ни в чем таком, чего по справедливости надобно опасаться от запрещенных скопищ. Они запрещены если я не ошибаюсь, для общественного спокойствия, чтобы город не был раздираем противоположными партиями: они легко могли бы приводить в замешательство собрания народа и сената, прерывать ... речи и общественные зрелища, а особенно в то время, когда и самое насилие бывает продажное Что касается нас. то мы, не будучи одержимы пристрастием ни к славе, ни к почестям, не находим никакой для себя вы годы составлять скопища или заговоры. Мы никогда не мешаемся в общественные дела: весь мир есть наша республика. (“Апология”. 38)

В отношении брака Тертуллиан был сторонником абсолютной моногамии. Вот что советует он своей жене на случай его (Тертуллиана) смерти:

И так, если я умру прежде тебя по воле Божией, то не иной кто как Бог разрушит брак твой. Зачем же тебе восстанавливать то, что Бог разрушил? Зачем отказываться тебе от дарованной тебе свободы, чтобы наложить на себя новые оковы?!.. Можно судить, какой вред второй брак приносит святости, когда мы обратим внимание на устав Церкви и на постановления апостолов, которые избирали в епископы только “мужа одной жены” (1 Тим.3:2) и допускали к священнослужению только вдов, “бывших женою одного мужа” (1 Тим.5:9). дабы жертвенник Божий пребывал всегда чист и безгрешен. (“Послание к жене”. 1.7)

Из этого текста следует, что в раннехристианском сознании существовала единая этика как для духовенства, так и для мирян. Требование единобрачия, на котором так настаивает христианское предание (Еф. 5: 22-33), — уникальная характеристика одной лишь христианской религии. Христианство приписывает браку божественное происхождение, усматривая в нем образ вечного союза между Христом и Его Церковью. Каждый отдельный брак имеет вечное измерение, соотносящее его с божественным архетипом, и поэтому его уникальный мистический смысл неповторим.

На практике в православном христианстве никогда не существовало жестких правил относительно развода. Церкви чужд юридический подход к человеческой жизни, и поэтому в домостроительстве церковном всегда отводилось место как человеческим ошибкам, так и божественному милосердию. Но единобрачие есть и всегда было тем идеалом, к которому христиане должны стремиться.

В заключение приведем еще один интересный пример нравственного учения Тертуллиана. В наставлениях к женщинам относительно нарядов, причесок и украшений говорит не только его строгий аскетический нрав, но и отрицательное отношение к достижениям техники и ремесел, которые позволяют людям искажать и приукрашивать естество, не заботясь о своей внутренней красоте перед Богом:

Так в отношении вашего одеяния и множества нарядов и прикрас ваших вы должны всячески отсекать, отвергать и изгонять сию излишнюю для вас непомерную роскошь. Какая для вас польза, что люди будут замечать на лице вашем признаки христианина благочестивого, смиренного, простого, скромного, сообразующегося с правилами Евангелия, между тем как во всех прочих частях вашей наружности вы станете выставлять суетную пышность и неприличную изнеженность? Легко понять, как роскошь сия противна христианской чистоте и какой путь она пролагает к величайшим беспорядкам... Это так справедливо, что без помощи сей роскоши хорошо сложенное лицо обыкновенно считается красотой посредственною, неприятною, лишенной прелестей своих... Напротив того, при недостатке естественной красоты люди добавляют ее румянами, белилами и другими пособиями. (“Об одежде женщин”, 9)

Печатается по изданию: Прот. Иоанн Мейендорф. Введение в святоотеческое богословие. Пер. с англ. Л. Волохонской. “Весть”, Вильнюс-Москва, 1992. стр. 53-61.

Вернуться на ( начальную страницу ) (список авторов)