О наставлении детей знатных граждан

V. О трех [вещах], необходимых обучающемуся

В самом деле, как говорит Гуго в III части "Дидаскаликона", "три вещи необходимы для обучения, а именно природа, упражнение, дисциплина. Под природой понимается, как легко [ученик] воспринимает услышанное и как крепко предписанное соблюдает. Под упражнением - как совершенствует природный дар трудом и прилежанием. Под дисциплиной - как похвально соединяет он, живущий, свои нравы со знанием... Итак, к природе относятся природная способность и память, которые во всяком занятии так связаны друг с другом, что одно не приносит пользы, если другое отсутствует... Природная способность (ingenium), без сомнения, находит мудрость, память сохраняет. Память есть сила, сохраняющая то, что подчинено чувствам или даже образам. Природная способность есть некая сила, естественным образом врожденная душе, сама по себе существующая. Происходит она от природы, развивается практикой, притупляется чрезмерным трудом, усиливается же умеренным упражнением... Способность упражняют две [вещи], а именно чтение и размышление...". Упражнение же - это качество души, и им занимает себя в добрых и достойных науках и делах каждый, отвергающий или проклинающий изнеженность и ржавчину праздности, чтобы избежать свободного времени... Но здесь мы подразумеваем ту часть упражнений, которая состоит в занятии науками, о чем говорит Цицерон в I книге "Тускуланских бесед": "Греческая пословица гласит: "Какое искусство кто знает, в том себя и упражняет...' Чувства человека бывают двух видов: внешние, а именно слух и зрение, и внутренние, а именно дарования и интеллект, и те, и другие следует ради обучения с большим старанием упражнять. Поэтому пусть ученик упражняет слух слушанием, зрение - чтением, дарования - исследованием, ум - размышлением. Ведь это об усердном упражнении природных способностей говорит Соломон в Х главе Екклезиаста: "Если притупится топор, и если лезвие его не будет отточено, то надобно будет напрягать силы; мудрость умеет это исправить". Топором здесь называется природная способность человека, или разум - по причине его острой проницательности. И как от бездействия железо тупится, ржавеет, делается черным и совсем разрушается, так от использования оно оттачивается, очищается, отшлифовывается и сохраняется от разъедания ржавчиной. Так и человеческий разум тупят праздность и бездействие, а также делают с ним и все остальное, о чем мы только что сказали... Итак, вопреки указанному злу, которое наносит праздность разуму человека, упражнение в научных занятиях или дисциплине делает разум проницательным, шлифует до блеска чистоты и невинности, то есть очищает от ржавчины пороков и сохраняет невредимым от всякого греховного разрушения. Итак, четырем [видам] дурного бездействия Соломон пытается противопоставить четыре [вида] добрых упражнений, чтобы избежать праздности и устремиться к упражнениям в дисциплине. Об этом упражнении, которое оттачивает природную способность, говорит Соломон в XXVII главе Книги Притчей: "Железо железо острит, и человек изощряет взгляд друга своего". Действительно, как железо оттачивается железом через удар, так разум, или природная способность, ученика оттачивается через науку, воспринятую от учителя.

Но очень важно, в каких науках или вкаких областях науки наставляются [ученики]. Почему же вплоть до сегодняшнего дня питаются чувства и языки маленьких [детей] поэтическими баснями и соблазнительными выдумками? Ведь если поэтическая наука полезна в том, что относится к правилам стихосложения, бесполезна она, однако, и даже губительна в том, что касается указанных басен... Есть, однако, и другие книги стихотворные, и тоже древнейшие, с помощью которых [ученики] могли бы обучаться стихотворному искусству равным образом полезно и даже гораздо полезнее, - это, например, книга пресвитера Ювенка об истории четырех евангелистов, книга Аратора о деяниях апостолов, книга эпиграмм Проспера, религиознейшего мужа, о речениях Блаженного Августина, книга о борьбе пороков и добродетели Пруденция, а также Пасхальная Песнь Седулия; кроме них также существует книга Матфея о святом Товии, Библия, переложенная на стихи Петром Ригой, и многие другие. Этими книгами особенно разумно наставлять [учеников] и в искусстве грамматики, что касается текста, и в вере и нравах, что касается содержания книг. Поэтому сетует Августин, признающий грехи своего детства и среди прочего так говорящий: "Первоначальное обучение, давшее мне, в конце концов, возможность и читать написанное, и самому читать что вздумается, было, конечно, лучше и надежнее тех уроков, на которых меня заставляли заучивать блуждания какого-то Энея, забывая о своих собственных; плакать над умершей Дидоной, покончившей с собой от любви, - и это в то время, когда я не проливал, несчастный, слез над собою самим, умирая среди этих занятий для тебя, Господи, Жизнь моя... Я осуждаю не слова, эти отборные и драгоценные сосуды, а то вино заблуждения, которое подносят нам в них пьяные учителя..."

Наконец, к дисциплине, как сказано, относится то, чтобы ученик или школяр и в жизни похвально соединял нравы и знание... Об этом предмете, а именно о дисциплине нрава, которая необходима обучающемуся, уже сказано в предыдущей главе и будет говориться ниже, при обсуждении вопроса о наставлении мальчиков в нравах.

Перевод с латинского Н.В.Ревякиной и Т.Б.Рябовой по изданию: Vincent de Beauvais. De eruditione ffliorum nobilium. Ed. by A.Steiner. Cambridge, 1938.

 Антология педагогической мысли христианского Средневековья: Пособие для учащихся пед. Колледжей и студентов вузов: В двух томах. Т. II. Мир преломится в книге. Воспитание в средневековом мире глазами ученых наставников и их современников/ Сост., ст. к разделам и коммент. В.Г. Безрогова, О.И. Варьяш - М.: АО "Аспект Пресс", 1994. С. 111-138.