CОЧИНЕНИЯ

О том, что ум действует через чувства

Поскольку ум через все это устройство органов так мусикийствует в нас слово, мы пребываем словесными. Не имели бы мы, как думаю, дара слова, если бы устам нашим была определена тяжесть и трудность служения ради пищи для потребности тела. Теперь же это служение переняли на себя руки, а уста оставили удобными для служения слову.

Действование (энергия) же этого органа двояко: одно—в произведении гласа, а другое — в восприятии мыслей извне. И одно действование (энергия) с другим не смешивается, но остается тем, для чего установлено природой, и не беспокоит соседнее. Потому слух не говорит, а голос не слышит. Ведь последний всегда что-то издает, а слух, постоянно принимающий, не насыщается, как говорит в одном месте Соломон <Еккл. 1, 8>, это, мне кажется, больше всего достойно в нас удивления. Какова же просторность этого внутреннего места, в которое стекается все вливаемое слухом? Кто летописцы входящих в него слов? И каковы вместилища для влагаемых слухом мыслей? И почему, хотя влагаемое многочисленно и разнообразно, не происходит смешения и ошибки при помещении каждого на свое место? И равно можно дивиться действию зрения. Ведь также и через него ум схватывает то, что вне тела, и привлекает к себе облики явлений, запечатлевая в себе черты видимого. Как будто обширный город принимает сошедшихся в него [людей] через разные входы, но люди не все сходятся в каком-нибудь одном месте города, а одни идут на рынок, другие в дома, третьи в церкви или располагаются каждый по своему выбору: на улицах, в переулках, или в театре, — подобным этому мне видится град ума, внутри нас населенный, который через чувства наполняет различные входы; а ум, изучая каждого из вхо­дящих и вынося суждение, отводит соответственное ему место в ведении. И как во взятом примере, в городе часто бывает, что люди из одного рода и родственники не одни­ми и теми же воротами оказываются внутри, но вошедши одни одним, другие другим входом, только оказавшись внутри стенной ограды, случайно снова оказываются друг с другом, как они бывают друг с другом обычно; а можно найти и обратное: чужие друг другу и незнакомые часто пользуются одним входом в город, но их не связывает друг с другом общение при входе, и они могут, оказавшись внутри, отделиться к соплеменникам, — так же нечто подобное я вижу и на просторе ума. Ведь часто из разных чувственных способностей у нас собирается одно ведение, когда одна и та же вещь распределяется между чувствами, [так что постигается] многообразно. А бывает еще и наоборот: одним каким-нибудь чувством узнаем многое, совсем не сходное между собой по природе. Например (ведь лучше всего смысл уясняется примерами): пусть предлагается исследовать свойства вкусов — какой сладок чувству, а какой отвратителен для вкушающих. Вот опытом были обнаружены горечь желчи и приятное свойство меда. Поскольку они <горькое и сладкое> различны, то одна и та же вещь вносит одно знание, которое многообразно вселяется в помышление: вкусом, обонянием или слухом, а часто и осязанием и зрением. Потому что видит ли кто мед, или имя его слышит, или вкус ощущает, или запах распознает обонянием, или чувствует осязанием — но каждой из чувственных способностей познает одну и ту же вещь. Но, бывает, и разнообразному научаемся через одно чувство, принимаем слухом всяческие звуки, и восприятие при помощи глаз действует одинаковым образом при созерцании разнородных [предметов]. Ведь это действие одинаково постигает белое и черное и вообще все различные до противоположности цвета. Так же вкус, так же обоняние, так же постижение через осязание — каждый предмет вносит [соответствующее] познание через свое особенное восприятие.