CОЧИНЕНИЯ

О том, что природа человеческая несозерцаема

Что же тогда такое по своей собственной природе ум, который сам себя разделяет в чувственных силах (способностях) и через каждую из них соответственно ей воспринимает ведение сущего? Ведь в том, что он есть нечто иное чувствам, полагаю, не сомневается никто из наделенных рассудком. Ведь если бы он был тем же, что и чувство, то обязательно был бы приусвоен к чему-то одному из действуемого чувством, потому что он прост, а в простом не бывает ничего многообразного. Но коль скоро все согласны, что иное есть осязание, и иное есть обоняние, и также другие чувства пребывают несообщаемо и несмешиваемо друг с другом. Поскольку же ум равно присущ соответственно каждому из чувств, то обязательно нужно предположить для него природу, совершенно отличную от чувственной, чтобы не приметалось умственному никакого разнообразия. Кто разуме ум Господень? — говорит Апостол <Рим. 11, 34>. А я вдобавок скажу: кто уразумел свой собственный ум? Пусть скажут те, кто природу Божию пытаются заключить в свое собственное восприятие: познали ли они сами себя? Уведали ли природу собственного своего ума? Пусть он нечто многочастное и многосложное. Но тогда как в сосложении  будет умственное? Или что за способ срастворения разнородных? Но ум простой и несложный. А тогда как он рассеивается в чувственной многочастности? Как в единственности — множественное? Как в множественном — единое? Но узнал я разрешение недоумений, прибегнув к тому же Божию гласу: ведь сотворим, говорит, человека по образу и по подобию Нашему <Быт. 1,26>. Ведь образ лишь до тех пор по-настоящему есть образ, пока не лишен ничего из известного в первообразе. Но в том, в чем отпадет от подобия прототипу, на ту часть он уже не образ. Следовательно, поскольку в том, что созерцается у божественной природы, есть неприступность сущности, совершенно необходимо, чтобы и в образе ее было подражание первообразу. Ведь если бы природа образа постигалась, а первообраза — была бы выше постижения, то такая противоположность созерцаемого в них обличила бы погрешительность образа. Но поскольку природа нашего ума ускользает от познания, и это по образу Создавшего, то значит, она точное подобие превосходящему, своей собственной неведомостью являя отличительную черту неприступной природы.